На звуковой странице сцена из спектакля «Дядюшкин сон» с комментариями М.О.Кнебель.
Мария Александровна Москалёва – М.Бабанова, её дочь Зинаида – Н.Вилькина.
_________________________________________________
М.ТУРОВСКАЯ «ОБЕСПЕЧЕНО ЛИЧНОСТЬЮ»
В искусстве есть фамилии, имеющие уже собственный смысл. Тот, кто её носит, наполняет её значением и звучанием: Мочалов, Качалов, Уланова… Никто уже не отдаёт себе отчёта, что трагическое слово «Мочалов» восходит к мочалке, а поэтическое «Уланова» происходит от улана. Фонетика обретает новую семантику.
«Бабанова» уже не просто фамилия актрисы, сыгравшей такие-то и такие-то роли. Это – слово. Это образ.
Помню, это было… Нет, уж не помню, в каком это было году. Я ещё училась в театральном институте. Мой муж, Борис Медведев, страстный театрал, повёл меня знакомиться с Марией Ивановной Бабановой. Шёл спектакль «Собака на сене». …Она вышла одна из актёрского подъезда. У подъезда топталась толпа поклонниц, но никто почему-то не решался к ней подойти. Она шла быстро, отчётливо стуча каблуками по тротуару. Мы догнали её почти у Никитских ворот. Мария Ивановна улыбнулась нам приветливо и отчуждённо, что-то сказала своим неправдоподобным мелодичным голосом.
Она не была похожа на актрису, которая только что ошеломляла воображение каскадом причудливых и отчётливых переходов настроения, серебряным блеском своей капризно-строгой игры. Бенефисные овации и восторженные вызовы не оставили на ней следа растроганности или облегчённой усталости. Просто лицо её опустело. Это было сто раз знакомое лицо знаменитой актрисы и чужое лицо незнакомой женщины, невпопад остановленной на улице. Она хотела остаться одна, и мы оставили её одну.
Я часто вспоминала об этом почти состоявшемся и почти несостоявшемся знакомстве, смотря Марию Ивановну на сцене, в ролях.
Уже были театральной легендой Стела из «Великодушного рогоносца», Полинька из «Доходного места», мальчик Гога из «Человека с портфелем», Анка из «Поэмы о топоре», Маша из «После бала». Ещё шли и уже ставились «Ромео и Джульетта», «Таня», «Бесприданница», «Сыновья трёх рек», «Вишнёвый сад», «Зыковы», «Украденная жизнь», «Гамлет».
Роли были разные – свои и отдалённые, похожие на целую прожитую жизнь и вовсе не похожие на привычные театральные образы – иногда даже на то, что было написано автором; но всегда точно продуманные даже в своих неточностях и всегда, несомненно, бабановские, навсегда и безошибочно бабановские, кто бы и как бы ни играл их потом.
О ролях Бабановой можно писать книги. Но сверх ролей есть самый неожиданный из образов – образ Бабановой.
Бабановский голос. Бабановская луыбка. Бабановская чёлка. Бабановская ошеломляющая внезапность и бабановская почти чертёжная точность. Бабановское амплуа полудевочки-полуженщины или женщины, которая, познав всю горечь, иронию и силу взрослости, никогда не узнает её пышной, удовлетворённой собой зрелости. Странно, но образ этот не меняется во времени. Не потому, что не меняется человек, просто оттого, что его постоянные черты отстоялись и стали знаком, как на гравюре Фаворского, изображающей Бабанову.
Бабанова взрослее своих героинь? Бабанова умнее своего образа? Бабанова индивидуальней своей сценической индивидуальности? Нет, она, как мало кто на сцене, равноценна самой себе. Я бы сказала: бабановской индивидуальности на сцене соответствует бабановская личность в жизни. Между ними стоит знак не равенства, а соответствия. Это далеко не часто бывает: блестящая артистическая индивидуальность может не иметь за собой обеспечения личностью. Личность актёра нередко лишь андерсеновская тень его таланта.
Бабанова производит впечатление личности особенной, ни на кого не похожей. Её работы не более как разные проекции её личности. Вы не получите у неё интервью «Мои творческие планы». Она чужда желанию показываться, мелькать. Во времена Чехова сказали бы: в ней вовсе нет актёрского каботинства. Для многих имя Бабановой звучит как легенда. Её появление на сцене всегда событие и всегда сюрприз. Бабанова и Островский, Бабанова и Горький, Бабанова и Шекспир. А теперь ещё Бабанова и Достоевский. Её Москалёва опять неожиданность, как были неожиданностями её Джульетта и её Диана. Она верна автору, но ещё более верна самой себе.
_________________________________________________
Мария КНЕБЕЛЬ,народная артистка РСФСР:
А.Гончаров, главный режиссёр театра имени Маяковского, предложил мне поставить «Дядюшкин сон». Имелось в виду, что Марию Александровну Москалёву будет играть М.Бабанова. В этой роли вы и видите её на нижней фотографии.
Мне никогда не приходилось работать с Бабановой, но я прекрасно помнила все её роли, и она была одной из моих самых любимых актрис. Встреча с ней радовала меня, но и волновала. Она – воспитанница Мейерхольда, я – «мхатовка». Сумеем ли мы наладить творческий контакт?
«Дядюшкин сон» сыграл в моей жизни большую роль. Я очень любила мхатовскую постановку во главе с О.Книппер-Чеховой и Н.Хмелёвым, в которой сама много лет играла полковницу Карпухину. Однако время – фактор, который мы не всегда оцениваем.
Город Мордасов у Достоевского живёт сплетнями, убогими страстями. Но, перечитывая «Дядюшкин сон», мне захотелось сделать не гротескный спектакль, а скорее трагический. Построить его на переплетении четырёх неудавшихся судеб: матери, дочери, Васи, которого она любит, и умирающего князя, на которого идёт «охота». Я пришла к мысли о новой инсценировке, обратилась с этим к П.Маркову, художникам Ю.Пименову, Г.Епишину, композитору Г.Фриду, режиссёру Н.Зверевой – нашей многолетней постановочной бригаде, и мы приступили к работе.
`
Мария Александровна Москалёва – М.Бабанова, её дочь Зинаида – Н.Вилькина.
_________________________________________________
М.ТУРОВСКАЯ «ОБЕСПЕЧЕНО ЛИЧНОСТЬЮ»
В искусстве есть фамилии, имеющие уже собственный смысл. Тот, кто её носит, наполняет её значением и звучанием: Мочалов, Качалов, Уланова… Никто уже не отдаёт себе отчёта, что трагическое слово «Мочалов» восходит к мочалке, а поэтическое «Уланова» происходит от улана. Фонетика обретает новую семантику.
«Бабанова» уже не просто фамилия актрисы, сыгравшей такие-то и такие-то роли. Это – слово. Это образ.
Помню, это было… Нет, уж не помню, в каком это было году. Я ещё училась в театральном институте. Мой муж, Борис Медведев, страстный театрал, повёл меня знакомиться с Марией Ивановной Бабановой. Шёл спектакль «Собака на сене». …Она вышла одна из актёрского подъезда. У подъезда топталась толпа поклонниц, но никто почему-то не решался к ней подойти. Она шла быстро, отчётливо стуча каблуками по тротуару. Мы догнали её почти у Никитских ворот. Мария Ивановна улыбнулась нам приветливо и отчуждённо, что-то сказала своим неправдоподобным мелодичным голосом.
Она не была похожа на актрису, которая только что ошеломляла воображение каскадом причудливых и отчётливых переходов настроения, серебряным блеском своей капризно-строгой игры. Бенефисные овации и восторженные вызовы не оставили на ней следа растроганности или облегчённой усталости. Просто лицо её опустело. Это было сто раз знакомое лицо знаменитой актрисы и чужое лицо незнакомой женщины, невпопад остановленной на улице. Она хотела остаться одна, и мы оставили её одну.
Я часто вспоминала об этом почти состоявшемся и почти несостоявшемся знакомстве, смотря Марию Ивановну на сцене, в ролях.
Уже были театральной легендой Стела из «Великодушного рогоносца», Полинька из «Доходного места», мальчик Гога из «Человека с портфелем», Анка из «Поэмы о топоре», Маша из «После бала». Ещё шли и уже ставились «Ромео и Джульетта», «Таня», «Бесприданница», «Сыновья трёх рек», «Вишнёвый сад», «Зыковы», «Украденная жизнь», «Гамлет».
Роли были разные – свои и отдалённые, похожие на целую прожитую жизнь и вовсе не похожие на привычные театральные образы – иногда даже на то, что было написано автором; но всегда точно продуманные даже в своих неточностях и всегда, несомненно, бабановские, навсегда и безошибочно бабановские, кто бы и как бы ни играл их потом.
О ролях Бабановой можно писать книги. Но сверх ролей есть самый неожиданный из образов – образ Бабановой.
Бабановский голос. Бабановская луыбка. Бабановская чёлка. Бабановская ошеломляющая внезапность и бабановская почти чертёжная точность. Бабановское амплуа полудевочки-полуженщины или женщины, которая, познав всю горечь, иронию и силу взрослости, никогда не узнает её пышной, удовлетворённой собой зрелости. Странно, но образ этот не меняется во времени. Не потому, что не меняется человек, просто оттого, что его постоянные черты отстоялись и стали знаком, как на гравюре Фаворского, изображающей Бабанову.
Бабанова взрослее своих героинь? Бабанова умнее своего образа? Бабанова индивидуальней своей сценической индивидуальности? Нет, она, как мало кто на сцене, равноценна самой себе. Я бы сказала: бабановской индивидуальности на сцене соответствует бабановская личность в жизни. Между ними стоит знак не равенства, а соответствия. Это далеко не часто бывает: блестящая артистическая индивидуальность может не иметь за собой обеспечения личностью. Личность актёра нередко лишь андерсеновская тень его таланта.
Бабанова производит впечатление личности особенной, ни на кого не похожей. Её работы не более как разные проекции её личности. Вы не получите у неё интервью «Мои творческие планы». Она чужда желанию показываться, мелькать. Во времена Чехова сказали бы: в ней вовсе нет актёрского каботинства. Для многих имя Бабановой звучит как легенда. Её появление на сцене всегда событие и всегда сюрприз. Бабанова и Островский, Бабанова и Горький, Бабанова и Шекспир. А теперь ещё Бабанова и Достоевский. Её Москалёва опять неожиданность, как были неожиданностями её Джульетта и её Диана. Она верна автору, но ещё более верна самой себе.
_________________________________________________
Мария КНЕБЕЛЬ,народная артистка РСФСР:
А.Гончаров, главный режиссёр театра имени Маяковского, предложил мне поставить «Дядюшкин сон». Имелось в виду, что Марию Александровну Москалёву будет играть М.Бабанова. В этой роли вы и видите её на нижней фотографии.
Мне никогда не приходилось работать с Бабановой, но я прекрасно помнила все её роли, и она была одной из моих самых любимых актрис. Встреча с ней радовала меня, но и волновала. Она – воспитанница Мейерхольда, я – «мхатовка». Сумеем ли мы наладить творческий контакт?
«Дядюшкин сон» сыграл в моей жизни большую роль. Я очень любила мхатовскую постановку во главе с О.Книппер-Чеховой и Н.Хмелёвым, в которой сама много лет играла полковницу Карпухину. Однако время – фактор, который мы не всегда оцениваем.
Город Мордасов у Достоевского живёт сплетнями, убогими страстями. Но, перечитывая «Дядюшкин сон», мне захотелось сделать не гротескный спектакль, а скорее трагический. Построить его на переплетении четырёх неудавшихся судеб: матери, дочери, Васи, которого она любит, и умирающего князя, на которого идёт «охота». Я пришла к мысли о новой инсценировке, обратилась с этим к П.Маркову, художникам Ю.Пименову, Г.Епишину, композитору Г.Фриду, режиссёру Н.Зверевой – нашей многолетней постановочной бригаде, и мы приступили к работе.
`
